Оглавление

Расточительная война в принципе должна смениться мирным хозяйствованием. Но от привычки бесхозяйственности не так уж просто отказаться. Те, кто ничего не жалеют в экстремальной ситуации, к тому времени, когда кризис миновал, теряют чувства меры. Такие люди считают, что усилия, направленные на спасение страны от чужеземного завоевания, могут быть продолжены для того, чтобы спасти страну от гигиенических, экономических и социальных напастей. Во время войны никто не. задумывался о том, что страна может себе позволить, потому что единственное, что страна не может себе позволить—это поражение. Поэтому естественно спросить, почему тот же дух самопожертвования не может быть использован для еще более высокой цели.

Если проанализировать расходы мирного времени, легко увидеть, что структура этих расходов имеет военный характер. В Великобритании военные усилия включали организацию госпиталей, выплагу пенсий, образование сирот и раздачу бесплатного питания. Частично из-за умственной инерции многих людей, расходы и усилия мирного времени формируются по той же схеме. Организация госпиталей в военное время находит продолжение в мирное время в Национальной службе здравоохранения. Выплата пенсий ветеранам во время войны переходит в мирное время в выплату пенсий всем, воспитание сирот переходит во всеобщее образование. Что касается кур, то стимулирование фермеров и субсидирование торговцев в мирное время переходит в обеспечение и распределение того, без чего в прошлую войну нам так часто приходилось обходиться, а именно: сахара, яиц, масла и молока. Все это, возможно, естественное следствие состояния осады. В равной мере невозможно создать во время войны организацию по распределению продуктов, не создав заинтересованности тех,в чьем ведении находится эта организация. Наряду с этим, имеет большую привлекательность идея конструктивного использования общенациональных усилий так, чтобы оружие превратилось в промышленные акции, и были построены дома, пригодные для того, чтобы в них жили герои. Даже процесс превращения армии солдат в армию чиновников будет сочувственно встречен некото- рыми людьми и другие шаги по борьбе с безработицей, возможно, понравятся всем. Вообще, что касается всех этих послевоенных расходов, самое их неприятное свойство—это счет, который в конце концов будет предъявлен нации. Пусть он написан чрезвычайно бессвязно, но общая сумма этого счета заслуживает тщательного изучения, чего никогда не происходит.

Весьма значительные суммы тратятся на приобретение и распространение знаний. Ничто не может быть более похвальным в принципе. А на практике мало что ведет к такому разбазариванию средств. Будь это субсидирование исследований, организация образования или публикация литературы, правительство, похоже, не может обойтись без разбазаривания миллионов. Всюду есть умные люди, которые сожалеют о деньгах, растраченных на управляемые ракеты и неуправляемые колонии, настаивая на том, чтобы больше средств тратилось на университеты и школы. Эти траты оправдываются тем, что детей все прибавляется и что знания растут. На эти цели деньги могут расходоваться как целесообразно, так и непродуманно. В настоящее время имеется все больше данных о росте бесхозяйственности в стране.

Возьмем, например, науку. В настоящее время наука — это респектабельное слово. Мало у кого хватит храбрости спросить, оправданы ли траты на все то, что идет под этим грифом. С одной стороны, все покрыто мраком, с другой — обычно считается, что научные исследования дадут такие результаты, отказ от которых будет иметь ужасные последствия в плане потери международного влияния и престижа. Во всем этом есть элемент правды, но нужно помнить, что па исследования тратятся очень большие деньги. В Великобритании, например, ожидается, что в 1958 — 1959 гг. будет истрачено 26 100 тыс. фунтов стерлингов на исследования и развитие и еще 106 млн. на атомную энергию и отдельные исследовательские проекты, стимулированные и финансированные разными министерствами под грифами «Оборона», «Сельское хозяйство», «Медицина» и т. д.

Часть средств, выделяемых на исследовательскую работу, тратятся впустую, так как отрицательные результаты неизбежны. Но не превышает ли расточительность разумные пределы? Есть все основания полагать, что это так, но эти основания далеки от тех, о которых думает неспециалист. Неспециалист подозревает, что деньги льются дождем на эксцентричного профессора, который берет их и в рассеянности уходит, чтобы вскоре появиться и попросить еще большую сумму. Ученый представляется таким, каким его обычно показывают кино — это человек в годах, с растрепанными седыми волосами, в грязном шерстяном шарфе, в очках и с глазами, горящими сумасшедшим блеском.

«Рад видеть вас, Доктор Клаудсли — встречает ученого помощник заместителя министра.
— Я надеюсь, что вы принесли нужные нам бумаги — годовой отчет за 1955 г. и обоснование затрат 1956 г.»
— Вообще-то нет. Но я могу рассказать вам как обстоят дела. Год назад считали, что мы накануне открытия, но этим утром обнаружили, что все наши рассуждения были основаны на простой арифметической ошибке — просто дробь не там поставили. Бедный Картрайт! Да, грустно, очень грустно.
— Вы хотите сказать, что Картрайт был разочарован вашей неудачей?
— Да нет, у него просто не было времени для этого. Он конечно был бы разочарован, если бы уцелел и понял, какую ошибку мы допустили. Это для нас большая утрата, да и лаборатории погибла.
— Как, разрушена лаборатория?
— Ну да, в одну секунду. Вся, за исключением шкафа под лестницей, где сторож держит свои метлы. Он один был спасен пожарной командой.
— Боже мой, ведь лаборатория стоила миллионов! И ведь наверное Картрайт оставил вдову, которой мы должны будем платить пенсию!
— Да, конечно. Да, кстати! Нам придется вновь создавать лабораторию. В принципе, все равно пришлось бы строить ее заново. Лаборатория просто очень мала.
— Все это ужасные новости, но скажите мне, пожалуйста, в чем смысл вашего открытия, объясните мне в двух словах как неспециалисту.
— Разве вы не знали? Все началось с проекта разработки ядерного топлива. Затем мы попытались посмотреть, подействует ли это средство при удалении старой краски со стен. Наконец, мы попытались использовать наш препарат в качестве средства от кашля. Потом произошел взрыв. Очень, очень грустно.
— А вам потребуется новый гарант для того, чтобы завершить новый этап вашей работы?
— Это как раз то, ради чего я пришел. Конечно, я не могу сейчас дать вам точный ответ.
— Да, да, конечно.
— Но мы не можем сидеть на голодном пайке, в конце концов это ведет к лишней трате денег.
— Это значит, что вы хотите получить самый большой грант?
— Совершенно верно. Самый большой, который только вы можете нам обеспечить.
— Ну что ж, я сделаю все, что могу. До свидания и передайте мои соболезнования вдове Картрайта.

Но этот популярный взгляд на то, как научная работа финансируется правительством, совершенно не соответствует действительности. Расточительство не является результатом отсутствия контроля, напротив, оно возникает от избытка контроля. Существует неправильное представление о том, что член Парламента от партии консерваторов или социалистов может определить направление исследований, а затем уж ученый отработает детали. Никакой король или министр не мог приказать Ньютону открыть Закон всемирного тяготения, поскольку они не знали и не могли знать, что такой закон существует. Никакой чиновник Министерства финансов не мог приказать Флемингу открыть пенициллин. В равной мере, никто не давал приказания Резерфорду расщепить атом к определенному числу, поскольку ни один политик его времени, да и видимо никто из ученых не представлял смысл и последствия этого открытия. Открытия так не делаются. Они часто являются результатом отклонения от основного направления исследования, привлеченные некоторым феноменом, ранее неизвестным или внезапно увиденным в новом свете. Теперь, если какая-то преуспевающая в других отношениях страна отстает в научном плане от какой-то другой страны, возможная причина в том, что правительство указывает ученым, какие открытия они должны сделать. Другими словами, это значит, что слишком много денег уходит на специальные проекты и слишком мало на чистую науку. Чем больше ресурсов тратится на те проекты, которые политик способен понять, т. е. на разработку уже сделанных и разрекламированных открытий, тем меньше средств остается для тех открытий, которые трудно себе представить, поскольку они еще никогда не были сделаны. Должно существовать следующее правило распределения средств на науку: пропорционально каждой сумме, истраченной на какой-либо конкретный проект, должна тратиться пропорциональная сумма на науку вообще, т. е. передаваться научным факультетам университетов, которые вправе распределять деньги на те научные проекты, которые они считают нужными.

Вполне логично, что правительство, дающее деньги, должно знать, как эти деньги используются. Но для правительства настаивать на своем праве контроля—то же самое, что для пациента говорить своему врачу: «Поскольку я плачу по счету, я делаю выводы о значении симптома и о том, какое должно быть лечение». На это можно возразить, что при таком подходе гонорары доктору платят неизвестно за что. Если советы врача всегда такие, какими вы их хотите видеть, вы в принципе можете обойтись и без врача. В этом контексте доктора наук в таком же положении, что и доктора медицины. Его совет ни на что не годен, если неспециалист диктует ему то заключение, которое он должен дать.
В этом плане легко сделать политика козлом отпущения, но много вреда делает и общественное мнение и те правительственные учреждения, которые с ним связаны. Обязанность информационных служб, на которые тратятся большие деньги, — представлять деятельность правительства в благоприятном свете. Это значит требовать от научных организаций благоприятной информации, с помощью которой можно отчитаться в прессе. Научным учреждениям требованием информации может стоить слишком дорого и стать попросту фатальным.

Невил Шут рассказал нам в «Логарифмической линейке» как техники, занятые в разработке дирижабля Pioi, под давлением вынуждены были объявить об успехах, которых на самом деле не было, и наметили нереальную дату окончания проекта. Конструирование дирижабля из технической проблемы превратилось в политическую. Трагедия оказалась неизбежной. Гибели людей можно было избежать, если бы из катастрофы были сделаны правильные выводы, но та же ошибка неоднократно повторялась.

Запуск ракет часто происходит раньше срока из-за политического давления или в угоду общественному мнению. Сообщения по радио и в прессе приводят к гибели ученых и техников. Даже в тех случаях, когда нет жертв, потери ресурсов просто фантастические. Когда дело касается посылки космического корабля, скажем, на Луну, новости о прогрессе, достигнутом в этой области в России, ведут к лихорадочным усилиям, предпринимаемым в США, что в свою очередь приводит к интенсификации соответствующей работы в России. Абсурдность и трагичность ситуации в том, что отношение к научной или технической проблеме такое же, как к скачкам. Там, где все зависит от тщательности эксперимента, подготовки и испытаний, получение подлинного результата находится под угрозой из-за проблемы, не имеющей никакого отношения к делу — проблемы престижа. Теряются человеческие жизни и материальные ресурсы, и окончательный успех откладывается на годы из-за того, что информационные службы делают ту работу, за которую им платят деньги. Устранение информационных служб даст не только прямую, но и косвенную экономию. Нет необходимости сообщать всему миру или населению своей страны о планируемых научных проектах. Во многих случаях нет даже нужды сообщать, что данный проект потерпел неудачу.

В настоящее время проводится совершенно противоположная политика. Проиллюстрируем ее воображаемым телефонным разговором:

В то время как много денег тратится или растрачивается на науку, очень мало ассигнований отпускается на финансирование исследований другого типа. Где действительно требуются исследования, так это в области управления. Когда приходит момент запускать космический корабль, используемое оборудование должно представлять последнее слово научно-технического прогресса. Ученые, ответственные за проект, будут, надо надеяться, ведущими специалистами в своей области. Напротив, на пусковой площадке соберется все самое устарелое. Там под тентами, между цветочных кадок, сгруппируются политики, партийные лидеры, представители религиозных кругов, престарелые общественные деятели и те, которых считают пророками. И все эти люди не будут иметь отношения к происходящему. Они будут воплощением правительства и всего того, что наиболее уважаемо в общественной жизни, т. е. той части социальной организации, которую мы забыли модернизировать.

Университетское образование тесно связано с исследовательской наукой. Границы знаний могут быть расширены только теми, кто впитал в себя все совершенные знания. Уровень современных знаний определяет и учебный план для тех, кто приходит в студенческие аудитории. Рассматривая наиболее расточительные аспекты образования, мы должны ограничиться классной комнатой, расходами на преподавателей, здания, пробирки и мел. Как мы знаем, люди узнают об окружающем мире по телевизору, радио, в кино, из газет и из книг, а также — и это наиболее эффективно — друг от друга. В качестве формирующего элемента общества учебные заведения играют меньшую роль, чем преподаватели склонны считать. Что же касается государственных расходов, образование занимает одно из высоких мест в списке приоритетов. Настолько высокое, что его цена должна заинтересовать налогоплательщика, тем более, что много денег попросту разбазаривается впустую. То, что это так, связано с развитием фиктивной науки-педагогики со своим собственным жаргоном. В широком смысле различие между преподаванием и педагогикой состоит в том, что преподаватель берет сложный предмет и пытается изложить его относительно просто, тогда как специалист по педагогике берет простой предмет (которым он не сумел овладеть) и излагает его так, что понять его становится невозможно. Процесс обучения так растягивается, что годы тратятся на то, чем можно овладеть за несколько недель. Такой подход наблюдается и в отношении зданий и оборудования. Школы теперь должны строиться исключительно из стекла, чтобы было как можно больше солнца, а затем снабжаются пластиковыми ставнями, чтобы спастись от солнца. Кроме того, школа с мастерскими и комнатами для занятий искусством, зданиями для занятий по домоводству, с залами, снабженными проекторами и наглядными пособиями, стоит значительно дороже, чем школа с обычными классами с обычными досками.

Анализируя все эти ухищрения, мы приходим к выводу, что педагогика стоит страшно дорого, даже если бы от нее была какая-то польза. Как налогоплательщики, мы должны платить не только за школы всех рангов, но и за учительский колледж, факультет педагогики и за многочисленные институты педагогических исследований. С расходами на педагогику тесно связаны и расходы на детскую преступность, которые мы должны платить, а также на полицию и исправительные учреждения. Нельзя сказать, что педагогика стоит дешево. И самое дорогое — это заставлять посещать школу молодых людей, которым это не приносит пользы и которые будут более счастливы, если им разрешить самим зарабатывать на жизнь. Нарушения закона несовершеннолетними — это в значительной степени результат пустой траты времени теми, кто должен работать.

Но образовательная миссия правительства не ограничивается лишь аудиторией. Взрослому гражданину дают советы, наставления и увещевания по всем вопросам, представляющим или не представляющим для него интерес. Имеется много методов обучения людей, причем, самое распространенное средство такого воздействия — печать. Обилие подобной литературы будет легко понять, если учесть, что она пишется государственными чиновниками, а многие государственные чиновники начали свою взрослую жизнь с мечтой об авторстве. Они прежде всего представляли себя драматургами, романтиками, эссеистами и поэтами, лишь неохотно принимая роль бюрократов. Тем более активно они пускаются в писательскую деятельность за государственный счет.Страсть к писательству государственных чиновников можно понять. Что трудно понять—это само количество подобной литературы. В выпущенном в Великобритании томе, озаглавленном «Правительственные публикации 1957 года», содержится 431 страница, кроме указателя. Всего этот ежегодник содержит более 5 тыс. названий публикаций. Это издание готовят 7 тыс. человек и для него требуется 50 тыс. тонн бумаги в год. Целые континенты теряют свой лесной покров, бумажно-целлюлозные комбинаты работают день и ночь для того, чтобы обеспечить этот немыслимый поток литературы.

Можно подумать, что нехватка бумаги прекратит поток правительственной литературы. Но опыт Великобритании во второй мировой войне показывает, что мириться с нехватками приходится кому угодно, кроме официальных издательств, которые из чувства патриотизма удваивают свои усилия. Подборка британских правительственных циркуляров, выпущенных в 1939—1945 гг., более впечатляет объемом, чем содержанием. Многие из этих циркуляров посвящены тому, как, используя непрактичные методы, добиться воображаемых целей. И правительственная литература, как выпущенная перед войной, так и в настоящее время, просто трата бумаги. Нехватка бумаги может заставить правительственные учреждения использовать один и тот же конверт несколько раз, но никогда еще недостаток ресурсов не заставил их сократить поток увещеваний, предупреждений и советов.

Мне могут возразить, что издательские расходы представляют собой лишь часть административных расходов. Но истинный подсчет стоимости должен учитывать время, потраченное на исполнение. Небольшое исследование показало бы, что это официальное пустословие более дорогостояще, чем кажется на первый взгляд, поскольку оно отнимает время и у «писателей» и у читателей. Требуется время даже на то, чтобы вскрыть конверт, понять, о чем идет речь в содержащемся в нем материале и выкинуть этот материал в корзину. Гораздо больше времени требуется для того, чтобы автору (или группе авторов) написать этот материал. Во всяком случае, можно было бы поставить эксперимент, обязав каждое министерство опубликовать в будущем году в два раза меньшее количество слов по сравнению с тем, которое оно опубликовало в году текущем. Если результаты этого эксперимента будут удовлетворительными, такой же порядок может быть установлен и в будущем и в последующие годы до тех пор, пока водяная лавина словословия не превратится в журчащий ручеек, затем в тонкую струйку и, наконец, в отдельные капли, как в испорченном водопроводном кране.